включая женщин - призывали получать положительное удовольствие от сексуального акта. Эти два священнослужителя привлекли к себе круг высокопоставленных кенигсбержцев, включая мужчин и женщин из ведущих семей города.
В результате столкновения огня и воды настроение в кругу стало довольно жарким, произошла неожиданная беременность, и поползли слухи, что проповедники поощряют разврат и внебрачные связи. Утверждалось - причудливо - что мужчины и женщины посещали "конвенты" секты в обнаженном виде, что посвященные получали нечто под названием "серафический поцелуй", "с которым были связаны самые отвратительные излишества", и что "две молодые леди умерли от последствий чрезмерного либидинозного возбуждения".74 К своему большому смущению, Теодор фон Шён, лично знавший нескольких участниц, был вынужден начать расследование. Последовавшее за этим судебное разбирательство, известное в протестантской Германии как "Muckerprozess" (суд над фанатиками), получило интенсивное и противоречивое освещение в прессе.75 Мы привыкли думать о религии как об упорядочивающей силе, но граница между коллективной, внешне канонизированной идентичностью официальных конфессиональных партий и тем неопрятным набором частных человеческих потребностей и склонностей, который мы называем "религиозностью", стала крайне неустойчивой в десятилетия между революциями.
МИССИОНЕРСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Тесное отождествление светской власти с религиозной жизнью и практикой протестантского большинства имело далеко идущие последствия для прусских евреев. В ходе дебатов, вызванных знаменитым эмансипационным эссе Дома "О гражданском улучшении евреев" (1781), большинство комментаторов разделяли светскую концепцию задач и обязанностей государства; никто не был готов утверждать, что религия дает достаточные основания для гражданской дискриминации евреев, и никто не рассматривал гиюр как единственное или необходимое средство решения проблемы еврейского статуса. Эдикт Харденберга об эмансипации также был задуман в светском духе. В 1812 году реформаторы стремились не к религиозному обращению евреев (в христианство), а к их светскому обращению в безусловную принадлежность к прусской "нации". Впоследствии все изменилось. Благодаря эдикту евреи основных провинций перестали быть "иностранцами", проживающими на прусской земле по воле Его Величества, а стали "гражданами государства" наряду со своими согражданами христианской веры. Теперь встал вопрос: следует ли допустить евреев к участию в общественной жизни государства, если они уже получили право на равных участвовать как частные лица в сфере экономики и общества? Ответ на этот вопрос предполагал утверждения о целях, ради которых существует государство и его органы.
Наиболее яркой чертой еврейской политики Пруссии после 1815 года - и это отличает прусские события от событий в большинстве других немецких государств - стал новый акцент на религии как ключевом моменте в вопросе о статусе евреев. В ходе обсуждения этих вопросов в совете министров в 1816 году министерство финансов представило длинный меморандум, который открывался общими рассуждениями о роли религии как единственно верной основы для уверенного и независимого государства: "Сплоченный, независимый народ", - утверждалось в нем, - должен состоять из членов, разделяющих одни и те же "основные идеи, которые им наиболее дороги"; религия была единственной связью, достаточно сильной, чтобы превратить народ в "единодушное целое", способное к единым и решительным действиям во "времена внешней угрозы". Далее в докладе содержалась рекомендация "облегчить обращение евреев в христианство и предоставить им все гражданские права", но "до тех пор, пока еврей [остается] евреем, ему не должно быть позволено занимать должности в государстве".76 Та же тема была поднята в провинциях: в отчете за 1819 год окружное правительство Арнсберга в Рейнской области утверждало, что религия является главным препятствием на пути к эмансипации, и предлагало государству принять меры по поощрению обращения евреев в другую веру. Отчет окружных магистратов Мюнстера за 1820 год рекомендовал обязательное христианское образование для взрослых евреев и специальные льготы для обращенных в христианство.77
Фридрих Вильгельм III одобрял эти взгляды. Когда еврейский математик Давид Унгер, гражданин Пруссии, подал заявление на должность преподавателя в Берлинской баукадемии (должность, находящаяся на жаловании у прусского государства), монарх лично сообщил ему, что его заявление будет рассмотрено после его "обращения в евангелическую церковь" (т. е. в Прусский союз). Аналогичный случай произошел с еврейским лейтенантом Мено Бургом, который вступил в Гренадерскую гвардию в 1812 году в качестве добровольца-стрелка и с тех пор отличился. В 1830 году, когда Бург должен был получить звание капитана, король издал приказ, в котором выразил уверенность, что, учитывая его образование и опыт жизни среди прусских офицеров, у Бурга хватит ума признать истинность и искупительную силу христианской веры и тем самым "устранить любое препятствие для его продвижения".78 В дополнение к таким специальным мерам Фридрих Вильгельм III активно поощрял обращение в христианство, введя королевское вознаграждение для новообращенных евреев, у которых имя государя было записано в церковных записях о крещении как их номинальный "крестный отец". Государственные власти также предпринимали целенаправленные усилия, чтобы не допустить перехода в иудаизм женщин, планировавших выйти замуж за евреев, хотя правовая основа для таких действий была очень хрупкой, учитывая, что Общий кодекс Пруссии разрешал переход из любой терпимой "религиозной партии" или в любую другую после четырнадцати лет.79
Среди других инициатив - указ, запрещающий христианским священнослужителям посещать еврейские праздники (свадьбы и бар-мицвы), а также неоднократные попытки (в 1816, 1836 и 1839 годах) запретить евреям носить христианские фамилии, чтобы не стирать социально-правовые границы между двумя общинами. Наконец, король поддерживал работу Берлинского общества распространения христианства среди евреев, его дочерних обществ в Кенигсберге, Бреслау, Позене, Штеттине и Франкфурте-на-Одере, а также сеть вспомогательных групп в менее крупных городах. Миссионерские бесплатные школы в Позене - районе наиболее плотного еврейского поселения - использовали новые законы о начальном образовании, чтобы заманить еврейских детей в классы миссионеров. Прусское государство превратилось в миссионерский институт.80
Тенденция, наметившаяся в его политике после 1815 года, свидетельствует о том, что Фридрих Вильгельм III постепенно отходил от функциональной концепции религии, которую он впитал от просвещенных наставников своей юности, к убеждению, что государство может существовать для достижения целей, определяемых религией. "Какими бы сильными ни были притязания на терпимость, - заметил он в 1821 году, - необходимо проводить границу там, где это подразумевает шаг назад на пути к искуплению человечества".81 К 1840-м годам термин "христианское государство" был широко распространен; в 1847 году, после дебатов в Объединенном сейме о допуске евреев к государственной службе, Фридрих Юлиус Шталь, консервативный профессор права Берлинского университета и выходец из иудаизма, попытался придать этой идее теоретическую стройность. В его книге "Христианское государство" утверждалось, что, поскольку государство является "откровением этического духа нации", оно само должно выражать "дух христианского народа". Поэтому немыслимо, чтобы евреи (и другие неверующие) занимали государственные должности.82
Вполне понятно, что еврейские журналисты осудили "фантом христианского государства" как "самый последний предлог для отказа нам в наших правах".83
